По той же причине мы обращаемся сегодня к затерявшимся на страницах

давнишних витебских газет статьям художника Марка Шагала (1887—1985).

Они написаны в бытность его губернским уполномоченным по делам ис-

кусств и заведующим художественным училищем.

О том, что предшествовало шагаловскому комиссарству в родном го-

роде на берегах Западной Двины (в Латвии эта река зовется Даугавой),

где он прожил все детство и юность и где начал учиться живописи у

Ю. М. Пэна, сам Шагал вспоминал в 1926 году:

«В 1907 г. я, 19-летний, розовый и курчавый, уехал навсегда из дома,

чтобы стать художником. Вечером, перед отходом поезда, отец впервые

спрашивает меня, чем это я думаю заняться, куда я еду, зачем! Отец,

которого недавно раздавил единственный автомобиль в Витебске, был свя-

той еврей. У него обильно в синагоге лились слезы из глаз, и он остав-

лял меня в покое, если я с молитвенником в руках глядел в окно... Сквозь

шум молитв мне небо казалось синее. Отдыхают дома в пространстве, и

каждый прохожий отчетливо виден.

Отец набрал из всех своих карманов 27 рублей и, держа их в руке,

говорит: что же, поезжай себе, если хочешь, но только одно я тебе скажу

денег я не имею (сам видишь) вот это все, что я собрал, и посылать

больше нечего. Не надейся.

Я поехал в Петербург. Ни права жительства, ни угла, ни койки... Ка-

питал на исходе.

Не раз я глядел с завистью на горевшую керосиновую лампу. Вот, ду-

маю, горит себе лампа свободно на столе и в комнате, пьет керосин, а я!

Едва, едва сижу на стуле, на кончике стула. Стул этот не мой. Стул без

комнаты. Свободно сидеть не могу. Я хотел есть. Думал о посылке с колба-

сой, полученной товарищем. Колбаса и хлеб мне вообще мерещились дол-

гие годы.

И рисовать хотелось безумные картины. Сидят где-то там и ждут меня

зеленые евреи, мужики в банях, евреи красные, хорошие и умные, с пал-

ками, с мешками, на улицах, в домах и даже на крышах. Ждут меня, я их

жду, ждем друг друга.

Но вокруг на улице го.

родовые, у ворот двор*

ники, в участке паспор-

тисты.

И, скитаясь по улицам,

я у дверей ресторанов

читал меню, как стихи:

что сегодня дают и

сколько стоит блюдо ...

В 1910 г. Винавер' от-

правил меня в Париж,

назначив мне стипендию.

Я работал в Париже, я

с ума сходил, смотрел

на Тур Эйфель, блуждал

по Лувру и по бульва-

рам. По ночам писал

картины коровы ро-

зовые, летящие головы.

Синело небо, зеленели

краски, полотна удлиня-

лись и скрючивались и

отсылались в Салон.

Смеялись, ругали. Крас-

нел, розовел, бледнел,

ничего не понимал...

Он приезжал в Париж,

меня разыскивал, улы-

бался и спрашивал: «Ну,

как!» Я боялся показы-

вать ему мои картины

может, ему не понравит-

ся. Ведь он же говорил,

будто в искусстве не

знаток. Но непонимаю-

щие мои любимые

критики...»

Просветительская дея.

тельность Шагала в крас-

ном Витебске удивительный пример прорыва новой живописи к «непо-

нимающим», один из любопытнейших эпизодов истории искусства XX века.

Истории, которая никому не давала обещания быть сплошным праздником.

Публикуем к 100-летию со дня рождения художника две его статьи

одну из журнала «Школа и революция» (№ 24—25), другую из газеты

«Витебский листок» (от 07.11.18), а также воспоминания Валерия Волкова о

том, как он работал над портретом Марка Шагала.

Ю. М. Пэн. Портрет Марка Шагала

О ВИТЕБСКОМ НАРОДНОМ ХУДОЖЕСТВЕННОМ УЧИЛИЩЕ

(К 1-й ОТЧЕТНОЙ ВЫСТАВКЕ УЧАЩИХСЯ)

Постараюсь объективно, в качест-

ве «незаинтересованного» лица, ска-

зать несколько слов о белом доме

на Бухаринской.

В стенах его ни разу не вспом-

нишь с «благодарностью» его быв-

шего владельца...

Из окон его виден днем и вече-

ром весь бедный город.

Но не ощущаешь этой бедноты се-

годня.

Беден был ты, город, когда по

улицам твоим, сколько ни броди,

никого, кроме сонного лавочника,

1 Винасер Максим Моисеевич (1862—

1926) видный русский юрист,

общественный деятель.

не встретишь, а сегодня много сыно-

вей твоих, оставляя нищету своих

домашних стен, встречаются мне на

пути по направлению к художест-

венному училищу.

Есть с кем поговорить.

Хочу вкратце сказать о том, что

уже сделано и что намечается в

будущем.

Однако кого интересует история

практического созидания того или

иного явления в области искусства?

Я лично охотно бы воздержался

от ответа на вопрос: как, мол, ты

такой-сякой написал ту или иную

картину, как это у тебя вышло?

Один ответ «зрителю»: «гляди гото-

вое», а какое тебе дело и какой

кому интерес до «черно вой ра-

боты»... Кому интересно знать,

сколько пережито до и после. По-

кажи свои дела!

История же этих дел, как и ис-

тория возникновения Витебского на-

родного художественного училища

обычна, но история возрождения в

стенах его стольких спавших витеб-

ских дарований необычна.

Мечты о том, чтоб дети город-

ской бедноты, где-то по домам лю-

бовно пачкавшие бумагу, приобща-

лись к искусству, воплощаются.

Но этого мало; нужно было сде-

лать, чтобы получаемое художест-

венное воспитание пошло бы впрок

без потери драгоценного времени и

чтоб работа по мере выучки была

бы в самом деле продуктом Искус-

ства с большой буквы, чтоб методы

и приемы художественного образо-

вания последовали бы сразу по точ-

ному пути, дабы не было впослед-

ствии художественных калек и мерт-

вых душ без воскрешения. Но и

этого мало; нужно было также, чтоб

учреждение, давая грамоту и приоб-

щение к искусству, свернуло бы

круто с наиболее «понятного» и

опасного пути пути рутины и

пошло бы по пути революционному

в искусстве, пути исканий.

Сверх всего этого необходимо бы-

ло и необходимо будет впредь осте-

регаться стираний индивидуальных

особенностей каждой личности, ра-

ботая коллективом, ибо бу-

дущему коллективному творчеству

необходимо лишь сознание духа и

ценности грядущих эпох, но не сбо-

рище стертых однообразных лично-

стей.

И если мы с самого начала в це-

лях достижения намеченного, выше-

указанного плана и проводили соот-

ветствующую однолинейную худо-

жественную политику то теперь

опыт некоторого «отступления» и ка-

жущегося «смягчения» наших дейст-

вий нам не страшен.

Мы можем себе позволить рос-

кошь «играть с огнем», и в наших

стенах представлены и функциони-

руют свободно руководительства и

мастерские всех направлений от ле-

вых до «правых» включительно.

Вот цели наши.

Но лучшим подтверждением ска-

занному могла б явиться закрывшая-

ся 1-я отчетная выставка учащихся

художественного училища.

Мне пришлось бы перечислить

имена почти всех участников ее и

особенно напомнить вам имена тех

учащихся, работы коих по своим до-

стижениям премированы и переда-

ны в школьный музей.

Трудно сказать, во что могут вы-

литься в будущем эти молодые ви-

тебские силы, но художественное

состояние этой молодежи несомнен-

но знаменательно для Витебска.

Не менее знаменательно и другое

обстоятельство: те самые несчастные

рабочие, коих вы могли в летний

зной видеть на красных крышах и

подоконниках, маляры, живопис-

цы, попадавшие с детства по ошибке

в мастерскую бездарного ремеслен-

ника-дельца, ныне в той же смирен-

ной позе пишут «натур морт» в ма-

стерских художественного училища.

И надо отдать им справедливость:

они добиваются права на «звание

художника» не хуже «интеллиген-

тов».

Будущее должно еще более и бо-

лее усилить достижения училища за

1-е полугодие существования своего.

Ни повторения, ни остановки не-

допустимы.

Будущее должно расширить за-

дачи училища, и для этой цели при

училище организуются оборудован-

ные мастерские графики и архитек-

туры. Мастерские прикладных ис-

кусств из области проектов и эски-

зов попытаются несмотря на

кризисы промышленности подой-

ти к практическому делу. Вопрос о

лекциях по искусству будет несом-

ненно поставлен на должную высоту

и вместе с этим училище примет

меры к возможному расширению ху-

дожественной библиотеки при клубе

учащихся; с этой целью я здесь же

обращаюсь ко всем лицам и учреж-

дениям с просьбой о посильной пе-

редаче училищу книг по искусству,

столь необходимых для художест-

венного развития учащихся.

В области хозяйственно-материаль-

ной училище считает необходимым

позаботиться всеми мерами к обес-

печению беднейших учащихся (ка-

ковых слишком много) путем соци-

ального обеспечения их и снабже-

ния художественной работой.

Город, городские и губернские

предприятия и учреждения с своей

стороны, несмотря на все тяжелые

современные условия, должны учесть

положение художественных элемен-

тов города, учащихся и членов го-

сударственной декоративной мастер-

ской и предоставить им работу.

Где наши клубы, народные дома,

столовые, библиотеки, театры, му-

зеи?

Дайте нам стен! Дайте возмож-

ность развернуться местным дарова-

ниям на пользу им и вам.

Вот задачи наши.

Марк Шагал.

ПОРТРЕТ МАРКА ШАГАЛА

В июле 1966 года, находясь во

Франции, я приехал в южный горо-

док Сен-Поль-де-Ванс, чтобы посмот-

реть выставку «10 лет живого ис-

кусства 1945—1955 гг.», которая бы-

ла открыта в необыкновенном музее

Фондасьон Магдт, являющем собой

своеобразный синтез природы, ар-

хитектуры, скульптуры и живописи.

В саду стояли гигантские скульптуры

Хуана Миро, мобили и стабили Каль-

дера, изящные произведения Джа-

кометти и Жермен Ришье, ясные и

чистые формы Арпа и Генри Мура.

Меня, живописца, немедленно при-

влекает к себе натюрморт Николая

де Сталя с бутылками на ультрама-

риновом фоне, «Плуг на пашне»

поздкяя работа Жоржа Брака, много

раз переписанный пейзаж Руо и на-

писанные в послевоенные годы кар-

тины Марка Шагала. Они были свет-

лы, благоухали ароматом цветов (те-

перь мне кажется, что это был за-

пах флоксов), в них присутствовали

гигантские букеты, из которых вы-

глядывали или в них прятались поэ-

тичные женские фигуры. С ними со-

седствовали какие-то очень портрет-

ные козлики все это освещалось

полной луной, месяцем или солнцем,

под которыми жили рыбы, петухи,

животные, люди, а Париж почти

всегда соседствовал с Витебском.

Это был его мир, необыкновенный

и трепетный, и я подумал, что не-

правы те, кто утверждает, что луч-

ший Шагал это обязательно ран-

ний, российский. Мне показалось, что

он молодеет в живописи с каждым

годом, совсем не случайно он ска-

зал как-то, что открыл для себя

Клода Моне в 1946 году!

А вокруг парад имен: Боннар, Соня

Делоне, Аршил Горки, Кунинг, Андре

Массон, Бен Никольсон, Серж Поля-

ков, Вазарелли ...

Но особенным сюрпризом было

то, что здесь я неожиданно попал

на вернисаж выставки Василия Кан-

динского, открываемой к столетию

со дня рождения знаменитого рус-

ского художника. 118 картин с 1900

по 1944 год все этапы развития.

Ни одного повторения, свежесть.

Волнение публики все этапы со-

временной абстракции начались у

Кандинского! И, может быть, им и

закончены! У одного холста слышу:

оп арт, оп арт... Это «Квадрат»

1927 г.

Подхожу к раскрытой книге, ле-

жащей на столике, и пишу одно слово

«МадпШс» (это сразу и «прекрасно»

и «восхитительно»), ставлю свою

подпись, в скобках добавляя «ху-

дожник из СССР». Только после этого

читаю имена расписавшихся в книге:

Хуан Миро, Марк Шагал, Манелли,

Сезар, Нина Кандинская, Надя Леже!

Из оцепенения я был выведен во-

просом, прозвучавшим по-русски: «А

вы видели Шагала! Нет! Он только

что здесь был. Живет он здесь ря-

дом. Хотите познакомиться!» Это

говорит женщина, в которой я по

фотографии узнаю Надю Леже. Ми-

нута растерянности:

А не будет это слишком на-

хально!

Не будете нахальным, ничего

во Франции не увидите! после-

довал ответ. Я, конечно, сказал «да».

И вот спустя день благодаря реко-

мендации Нади Леже мы приезжаем

в новый дом Марка Шагала, распо-

ложенный неподалеку от Сен-Поль-

де-Ванса. В прихожей я вижу его

керамические блюда, потом неболь-

шое ожидание в комнате, по стенам

которой развешаны картины Шагала,

но в волнении я их почти не вижу

и сейчас спустя много лет вспоми-

наю одну с телегой, запряжен-

ной лошадью, крестьянские фигуры,

телки и теленок ранняя работа.

Говорят, что Шагал брал в обмен

из музеев на время некоторые свои

произведения...

Но вот открывается дверь и вхо-

дит Марк Шагал, небольшого роста,

глаза, как у козлика, косо постав-

ленные (нарисованные на его карти-

нах!).

Я самый обыкновенный чело-

век, говорит он, глядя на меня,

а потом повторяет эту фразу сно-

ва...

И я начинаю рассказывать о

вечере А. Лентулова в Москве на

Кузнецком, когда был зал полон до

отказа, вокруг висела настоящая жи-

вопись, а посередине, стоя на ка-

ком-то стуле, искусствовед В. И. Ко-

стин не говорил, а кричал о значе-

нии Лентулова...

Как же, как же, замечатель-

ный художник, ведь я с ними был

в «Бубновом валете». После не-

которой паузы: Воздуха им не

хватило. Знаете, космонавты, когда

летят, берут запас кислорода... Вот

говорят, я убежал; никуда я не убе-

гал, просто я искал краски, которых

нет на этом свете, и нашел их в Па-

риже. Не все русские видели цвет

в Париже. Репин не увидел, Серов

не увидел, а вот Явленский увидел

и Николай де Сталь увидел. А в Па-

риже цвет в воздухе...

Живопись это химия, го-

ворит Марк Шагал, и большой палец

его правой руки начинает «смеши-

вать краску» на тыльной стороне ле-

вой, как на палитре.

Вот меня не выставляют в

Москве, но зато хорошо хранят!

Когда из Москвы получили мои ра-

боты на выставку они были в

идеальном состоянии, а из Америки

пришли в ужасном виде. Заду-

мался. Ну что ж, Моцарт бывает

раз в сто лет.

Искусство... Вот букет цветов

(это флоксы, букет стоит на сто-

лике, за которым мы сидим и бесе-

дуем) и вот это (прислоняет к

букету какую-то коробочку, оказав-

шуюся на столе) не живет! А вот

это (его рука на фоне букета)

живет!

Вот я вам и маленькую лек-

цию об искусстве прочитал. Улы-

бается, делает на развороте книги

надпись большими буквами во весь

лист: «Для В. Волкова и Светланы

на добрую память. Марк Шагал.

Сен-Поль-де Ванс. 1966» чуть мед-

лит, н вдруг его рука проводит на

соседнем свободном поле листа

стрелку по диагонали вверх, и он

восклицает: А в космос я все-

таки первый взлетел!

Возвращаясь в Мужен, где мы в

это время жили, я рассеянно по-

глядывал по сторонам: мелькали

разнообразные пейзажи, но все ка-

залось подернутым белесой дымкой.

Обычно после нескольких дней, ког-

да дует мистраль, устанавливается

ясность и прозрачность, цвета вос-

принимаются на большом расстоя-

нии чистыми и цельными, небо и мо-

ре набирают синеву. А Шагал ведь

говорил, что на юге Франции нужно

работать сложившемуся художнику,

иначе он, кроме белесости, ничего

не увидит.

В Париже я бывал не раз, но са-

мое сильное впечатление первое:

Монмартр Утрилло, Монпарнас

Писарро, Сена Марке. А за этим

неожиданность, легкость, радость,

атмосфера жизни. Красное, синее,

желтое, зеленое «в Париже цвет

в воздухе» не раз я вспоминал

эти слова Шагала, когда писал «свой»

Париж или бродил по его старым

бульварам.

Сначала мне казалось, что о встре-

че с Шагалом можно только вспо-

минать и рассказывать. Потом я за-

метил, что мысленно продолжаю с

ним вести бесконечную беседу

так постепенно стал складываться

портрет, все более и более претво-

ряясь в краски. Я отказался от со-

блазна цитировать работы Шагала

разве можно это сделать лучше

него! но я искал атмосферу...

Как-то оказался в старом еврейском

квартале Парижа, он должен был

сноситься, все люди переселены, до-

ма грустно смотрят растворенными

окнами, жалюзи. Лавки заколочены,

особенно запомнилась одна, где

продавали раньше малярные краски

и их образцы были прямо на потем-

невших дверях это как палитра!

И вообще весь квартал вдруг пред-

стал мне громадной палитрой. Жи-

вопись это химия вспомнил я

слова и жесты Шагала...

Потом была долгая работа, сомне-

ния, и в 1979 г. я показал слайд

своего портрета Марка Шагала в его

новом музее в Ницце. Сотрудники

музея сказали: «Обязательно пошли-

те Шагалу», а я не решился...

Портрет не раз был показан на

моих выставках в Москве и Таш-

кенте, зрители его заметили. «Меня

трогал Шагал так невыразимо груст-

но, но я не мог догадаться его себе

представить вот таким дряхлым ста-

рым евреем-провидцем. Но тут я по-

нял, что только именно такой он

мог так нежно выразить все свое

святое, ушедшее. Портрет Шагала

открытие для меня», записал в

книге отзывов один инженер. А ком-

позитор А. Шнитке написал следую-

щее: «Удивителен портрет Шагала

с его многослойностью разных лиц,

спрятавшихся в тени холста и окру-

жающих видимое лицо...»

Валерий ВОЛКОВ

МАРК ШАГАЛ Портрет Марка Шагала работы Валерия Волкова Фото автора (см. с. 111) Над городом, 1917 Витебск. Синий дом, 1920 Отдыхающий поэт. 1915 Обнаженная над Витебском, 1933. Фоторепродукции Айвара Лиепиньша.

Шагал прожил почти 98 лет...Главредом "Даугавы" в то время был фантаст Владимир Михайлов.